★★★★★
G.Rossini, "Ermione"
Первая постановка: 1819, Неаполь
Продолжительность: 2ч 15м
Либретто на итальянском языке,
Андреа Леоне Тоттола по трагедии Жана Расина "Андромаха" (1667)
 |
| Пьер-Нарсис Герен, "Андромаха и Пирр", 1810 © Janmad / Wikimedia Сommons / CC-BY-SA-3.0 |
Действие оперы происходит после окончания Троянской войны. Андромаха, вдова троянского вождя Гектора, вместе со своим сыном Астианактом находится в плену у Пирра, царя Эпира. В Эпир в качестве посла приезжает Орест, сын царя Агамемнона, с требованием убить сына Андромахи и Гектора — иначе ребенок вырастет и отомстит за смерть отца.
Одна из самых глубоких и интересных опер Россини, "Эрмиона" после премьеры выдержала всего несколько представлений и с тех пор вплоть до недавнего времени нигде не исполнялась. Трудно сказать, что стало причиной такого забвения: вышедший по тем временам из моды античный сюжет, две труднейшие теноровые партии или излишняя плодовитость самого Россини, писавшего оперы быстрее, чем публика успевала к ним привыкать. Как бы то ни было, после возобновления в 1980-е годы опера ставилась еще не раз, и всякий раз с большим успехом. Что, впрочем, не удивляет: если большинство серьезных опер Россини величественны, меланхоличны, высокопарны и зачастую попросту скучны, то "Эрмиона", напротив, прямо-таки прошибает насквозь динамикой и драматизмом. Здесь Россини не боится нагнетать страсти, использовать ультрабыстрые темпы и заставлять певцов форсировать звук. Даже традиционные "россиниевские" теноровые парии здесь героизированы до предела, а колоратуры, скороговорки и прочие характерные для оперы того времени приемы становятся еще и средством нагнетания напряжения. Умело чередуя лирику и трагику, быстрые и медленные темпы, агрессию и отчаянье, Россини создает самую настоящую музыкальную драму, намного опередившую тогдашнее развитие оперы — чему, кстати, немало способствует очень приличное либретто, созданное по мотивом одной из лучших трагедий Расина — "Андромахи".
Правда, первое действие вышло послабей второго, после импозантного вступления и монументального хора погрязая в сложнейших колоратурах и излишне назойливо повторяющихся мелодиях, хотя и оно по темпераменту, энергетике и эффектности куда выше обычных россиниевских стандартов. Но, как всякая трагедия, "Эрмиона" особенно прибавляет в концовке, где Россини проявляет невероятное, уже совершенно вердиевское драматическое чутье. Безусловно лучшими оказываются три последних эпизода оперы: энергично-воинственная сцена тенора и баритона (прямой предшественник подобных же эпизодов у Беллини и Верди), невероятная, прямо-таки веристская(!) по музыке сцена главной героини, и, конечно же, беспросветно-трагический финальный дуэт — даже как-то не верится, что Россини вообще был способен создать такое. Но главное — легендарный темперамент россиниевского оркестра отнюдь не ослабевает после увертюры, и изобретательности, лихости и энергетике оркестровой партии не перестаешь удивляться едва ли не в каждом эпизоде оперы.
Одна из самых глубоких и интересных опер Россини, "Эрмиона" после премьеры выдержала всего несколько представлений и с тех пор вплоть до недавнего времени нигде не исполнялась. Трудно сказать, что стало причиной такого забвения: вышедший по тем временам из моды античный сюжет, две труднейшие теноровые партии или излишняя плодовитость самого Россини, писавшего оперы быстрее, чем публика успевала к ним привыкать. Как бы то ни было, после возобновления в 1980-е годы опера ставилась еще не раз, и всякий раз с большим успехом. Что, впрочем, не удивляет: если большинство серьезных опер Россини величественны, меланхоличны, высокопарны и зачастую попросту скучны, то "Эрмиона", напротив, прямо-таки прошибает насквозь динамикой и драматизмом. Здесь Россини не боится нагнетать страсти, использовать ультрабыстрые темпы и заставлять певцов форсировать звук. Даже традиционные "россиниевские" теноровые парии здесь героизированы до предела, а колоратуры, скороговорки и прочие характерные для оперы того времени приемы становятся еще и средством нагнетания напряжения. Умело чередуя лирику и трагику, быстрые и медленные темпы, агрессию и отчаянье, Россини создает самую настоящую музыкальную драму, намного опередившую тогдашнее развитие оперы — чему, кстати, немало способствует очень приличное либретто, созданное по мотивом одной из лучших трагедий Расина — "Андромахи".
Правда, первое действие вышло послабей второго, после импозантного вступления и монументального хора погрязая в сложнейших колоратурах и излишне назойливо повторяющихся мелодиях, хотя и оно по темпераменту, энергетике и эффектности куда выше обычных россиниевских стандартов. Но, как всякая трагедия, "Эрмиона" особенно прибавляет в концовке, где Россини проявляет невероятное, уже совершенно вердиевское драматическое чутье. Безусловно лучшими оказываются три последних эпизода оперы: энергично-воинственная сцена тенора и баритона (прямой предшественник подобных же эпизодов у Беллини и Верди), невероятная, прямо-таки веристская(!) по музыке сцена главной героини, и, конечно же, беспросветно-трагический финальный дуэт — даже как-то не верится, что Россини вообще был способен создать такое. Но главное — легендарный темперамент россиниевского оркестра отнюдь не ослабевает после увертюры, и изобретательности, лихости и энергетике оркестровой партии не перестаешь удивляться едва ли не в каждом эпизоде оперы.
 |
| Франсуа-Гийом Менажо, "Астианакта вырывают из рук его матери", 1783 Wikimedia Сommons / Public Domain |
Исполнения:
(Ermione - Anna Caterina Antonacci, Andromaca - Diana Montague, Pirro - Jorge López Yáñez, Oreste - Bruce Ford, Pilade - Paul Austin Kelly, Fenicio - Gwynne Howell - дир. Andrew Davis, London Philharmonic Orchestra, Глайндборн, 1995)
★★★★☆
То, что об "Эрмионе" вспомнили в конце 20-го века — не в последнюю очередь вызвано тем, что опере везло с исполнениями. Спектакль фестиваля в Глайндборне — далеко не первый в череде (если не сказать — эпидемии!) возобновлений этой оперы, но и глайндборнский спектакль очень даже достоин внимания, в чем огромная заслуга дирижера, сэра Эндрю Дейвиса, а также — тенора Брюса Форда, который в партии Ореста успешно доказывает, что словосочетание "героический россиниевский тенор" имеет право на существование. Обе исполнительницы женских партий не ограничиваются виртуозничаньем и исполняют оперу как драму, что конечно же замечательно, а вдобавок, спектакль дает нам редкую возможность послушать чудесного британского баса Гвина Хауэлла в более или менее крупной партии, а не в качестве очередного "пристава", "слуги" или "нотариуса". Если кто и вызывает нарекания, то это второй тенор (Лопес-Янес), чей мягкий красивый голос не совсем соответствует его драматической партии, но именно необходимость задействовать в спектакле двух отличных теноров и мешает, похоже, "Эрмионе" исполняться чаще, нежели она этого заслуживает.
Комментариев нет:
Отправить комментарий